Интерактивный литературный клуб "Начало"

Тихий шепот ни о чем. Томный взгляды в темноте. Талый теплый снег на веере ресниц. Чуть приоткрытые алые губы, обветренные. Тонкий нос. Точеные нежные скулы. Бледнеющие с каждым днем волосы. Лихорадочные, несдерживаемые всхлипы и надорванное, обрывистое дыхание.

Она всегда чего-то ждет. Здесь. Одна. В комнате, покрытой отвратительным цветом девственного снега. В минуты появления солнца он заставлял беспомощно закрывать глаза, прятаться от этого противного света. В темные ночи комната казалась ужасно лживой. Чувство, что ты под толщей воды, и лишь издалека к тебе пробивается серебристый перезвон Луны и звезд. Это было слишком одинокое место.
Ей запрещали вставать с неудобной постели. Она выходила лишь в сопровождении кого-то из персонала. Поэтому, когда она действительно хотела побыть одной, ей не удавалось.
Никто к ней не приходил. Ее семья ее забыла. Точнее, не так. Им было слишком больно видеть ее в этой комнате. А она не возражала. Думала, у нее нет на это права.
Она много спала. Мало ела. Часто думала. Всегда писала в блокнотах или рисовала карандашами в красивом альбоме. У нее было много мыслей и мало сил, чтобы долго и много заниматься тем, что хочется.
Ее кончики пальцев были серыми. Всегда. Красивыми, серебристо-серыми. Из-за этого часто на девственном снеге оставались пятна. И ей это нравилось. Ее ругали за это, но она продолжала пачкать день ото дня чистое белье. Серые отпечатки кончиков пальцев темной чешуей окружали ее. Все ее лицо часто было в серебристых разводах. Она же не мыла руки. Ей запрещали вставать.
Он часто смотрел на нее со скамьи в парке. Смотрел, как она часами сидела возле какого-нибудь дерева и пыталась нарисовать его корону. С каждым днем она становилась все меньше и бледнее. Но он не желал этого замечать. Ему всего лишь нравилось смотреть, как она, улыбаясь, рисует кончиками пальцев серебристые контуры мира. Иногда получалось так, что ему нужно проходить мимо ее комнаты. Это было очень редко и по чистой случайности. В один из таких редких случаев она спала. Она спала беспокойно. Металась, стонала и плакала. Ей было больно и страшно. Он видел это. Но ничем, кроме как позвать врача, помочь он не мог. И это его огорчало. Он был для нее бесполезен.
Весной он решился к ней подойти. Она сидела возле клумб и что-то писала в блокноте.
- Привет? - в его голосе была такая неуверенность, что показалось, он вообще этого не говорил. Она повернулась и удивленно посмотрела на него.
- Привет.
- Эмм... Я, конечно, понимаю, что это звучит банально, но... Эмм... Не пойми меня неправильно! Я не маньяк! Просто, как только мой взгляд падал на тебя, ты постоянно что-то рисовала или писала... Вот и стало интересно, - он говорил наперебой, активно жестикулировал руками, отчаянно краснел и менял голос с тихого на громкий и наоборот.
Она рассмеялась. На его глупый монолог она просто рассмеялась. Открыто и чисто. У нее даже слезы выступили.

Это случилось в апреле.

Май пролетел почти незаметно. Оба хотели, чтобы он длился вечно, но ход времени остановить было нельзя. Это была лучшая пора их жизней.
Май был наполнен улыбками, смехом, шутками, мороженым, разговорами "о высоком" с серьезными лицами... Солнцем и почти безоблачным небом. Шелестом ярко-малахитовой листвы и чириканьем птиц. Прикосновениями, взглядами... Он был наполнен ими.
Сидя на чуть жестковатой траве, она вновь о чем-то писала. Сопровождающий сидел неподалеку на скамейке и курил. Она чувствовала его недовольный взгляд и раздраженность.
Он подбежал бесшумно и резко упал прямо перед ней. С заговорщической улыбкой он медленно доставал что-то из сумки и с предвкушением поглядывал на нее. Она просто сидела и ждала пока он достанет с важным и триумфальным видом неопознанную вещь. Это было что-то прямое и прямоугольное. Но что это может быть, в ее голове не укладывалось. И вот с торжественным и задорным ликом он достал из сумки цветную бумагу. Сказал, что она предназначена для создания оригами. А позже они весь вечер делали бумажных журавлей.
- Есть легенда, что если сделаешь тысячу журавлей, то твое желание может исполниться, - невзначай сказал он. Почему-то это очень глубоко запало ей в душу.
Потом он приносил каждый день вкусности из города. Она смогла перепробовать почти все сорта мороженого и тортов. Блинчики с разнообразной начинкой. Еще были яблоки в карамели, сладкая вата и кукуруза. Каждый раз сладости казались все вкуснее и вкуснее. Он приносил теплый морс и ягодный пунш. Еще один раз был колотый лед с обильным сиропом. Он тогда был похож на спелый помидор и все извинялся за то, что не отличился в этот раз оригинальностью. А она просто смеялась и благодарила за столь сладкую прохладную жизнь в безумно жаркий день.
Еще в тот месяц он впервые пришел к ней в комнату. Не поймите неправильно! Он не раз проходил мимо, не раз заглядывал к ней, когда она спала. Просто это был первый раз, когда его пригласили и его ждали. Он попросил закрыть глаза. Она медленно и доверчиво прикрыла смольными ресницами большие глаза и прижала к лицу бледные тонкие руки. Если бы не причудливый рисунок вен и артерий, она бы сливалась с этой комнатой. Она слышала шорох и копошение, его тихое дыхание и шепот под нос. Затем что-то начало падать ей на кровать.
- Открывай. - добродушно сказал он.
Она словно маленький ребенок, немного боязливо и неуверенно начала отодвигать пальцы. Через щелочки ее веки медленно открывались, будто через силу. Заметив, что опасности нет, а на покрывале непонятные цвета, она уже без опаски полностью открыла глаза. На кровати лежали глянцевые карточки с картинками. На ее белом чешуйчатом покрывале лежало что-то ну очень красочное. Чуть дрожащей рукой она подцепила двумя пальцами одну фотографию и подняла. На нее смотрела девушка с седыми волосами, стеклянно-зелеными глазами, исхудавшая, на инвалидном кресле. Она смотрела на нее и улыбалась. Она улыбалась.
- Я подумал, будет не так мрачно, - мужчина облокотился на перегородку больничной койки.
- Спасибо, только я как-то плохо вышла, - сказала девушка, улыбаясь сквозь слезы.

И так прошел май.

Очень интересно. Только, следует отметить, что придаточных предложений никто не отменял. Внимательнее. Я всё поправила и с нетерпением жду продолжения.

Во время прочтения меня не покидало ощущение, что я вижу тебя.
А в остальном текст великолепен :Р

Вот значит как... Спасибо за комплимент. Рада стараться.

У каждого читателя свои глаза. Очень часто меня трогает не только сам текст, но и восприятие другими людьми. Это так здорово.

Как и леший, я представляла тебя на месте героини. Ей присущи твои черты и движения, особенно в том моменте, где девушка закрыла глаза руками. Наверное, ты и хотела, чтобы так получилось...
Мне понравилось.
Только у меня один вопрос, ко всем, наверное: когда я читала майскую часть, в последних абзацах ОН пришел к НЕЙ. Мне казалось, что они до этого были детьми, а потом оказалось, что они взрослые люди... А в тот момент, когда Она взяла фотографию, мне показалось, что в один миг пролетел огромный промежуток времени... вроде того, что закрыла глаза она девочкой, а открыла уже взрослой девушкой.... Так вот, правильно ли я поняла этот "переход во времени" или просто невнимательно прочитала?

Опять =таки восприятие у каждого своё. Мне тоже захотелось, чтобы между этими мгновениями прошло время.

Июнь и июль были самыми серыми месяцами. Даже несмотря на постоянное солнце, игривую природу и задорный смех детей в парке, это было самое худшее время. И хотя каждый человек радовался этой спокойной и прекрасной поре, для него это было настоящим кошмаром. Ему было одиноко.
И это одиночество отличалось от того, что он чувствовал прежде. Не было ни душевной боли, ни переживаний, ни меланхолии... Не было ничего. Пусто. Каждый день он приходил в парк и выискивал девушку с альбомом в руках... И когда он понимал, что ее нет, было лишь съедающее все чувства разочарование. Он приходил день ото дня, лелея надежду, что в этот раз она будет там. И каждый раз понимал, что ее нет. А случая пройти мимо ее покоев не представлялось. Его куратор взял отпуск, а придти в то крыло просто так было невозможно. Поэтому единственное, что оставалось - продолжать ходить в парк, подкармливая пустоту внутри себя. Он пытался фотографировать, но ничего не получалось. Фотографии выходили совсем пустыми и уродливыми. И тут он понял. Кроме фотоаппарата и их разговоров, у него ничего не было. Совсем ничего. Да, он многое знал. Но эти знания пригодны были только для расширения своих возможностей и попытка увеличить число интересов и хобби. Но ничего не получилось...
- И когда это она стала неотъемлемой частью этого хаоса? - с болезненной кривой улыбкой сказал мужчина в небо, крепче сжимая фотоаппарат.

А она... Ей стало хуже, и тело пыталось спастись сном. Она просто неподвижно лежала на постели и медленно, еле уловимо дышала. Ей не снились сны. Ее никто и ничего не тревожил. Ее не пытались разбудить. Она просто спала.
И только отвратительное, страшное пиликанье наполняло палату, оповещая медсестер, что пациент еще жив. Возле койки стояли капельницы с кровью и препаратами. Все ее руки были исколоты, и, словно продолжение вен, от них тянулись вверх трубки. Разнообразные мониторы с частотой пульса, давлением и многим чем другим были расставлены у стены. Медсестрам пришлось снять все фотографии, висевшие там. Комната вновь превратилась в палату.

Так прошли июнь и июль.

Если ты убьёшь героиню - это будет прорыв в построении сюжета. Только е делай этого. Жалко. Я уже к ней привязалась.

В каком смысле прорыв?

Ну, новое что ли. Ведь сразу понятно, что Она и Он обязательно будут вместе, иначе печалька...

Август был просто августом. В этот раз он был холодным и дождливым, но от этого не менее приятным. Особенно завораживало одно невероятное зрелище. Безоблачными ночами звезды были похожи на волшебную россыпь пыльцы маленькой феи. Подчас складывалось такое чувство, что сама Луна дала фее пыльцу из самой себя и попросила рассыпать по темному бархату.
Из-за частых дождей выходить на улицу не удавалось. Приходилось довольствоваться скудным оконным пейзажем и прохладной струёй воздуха из приоткрытой форточки.
Серое небо ему казалось кончиками пальцем испачканные карандашным графитом. Бледно-серые подушечки неба.
В его одиночной палате почти не было развлечений. За исключением, наверное, этого окна и форточки. Из-за частых обмороков и головных болей ему поставили капельницу. Его давление из-за дождей было непостоянным, но он не мог сказать, что ему было плохо. Его врач-куратор вышел из отпуска. Пришел к нему весь загорелый и веселый. Когда врач успел уйти в отпуск - он не знал. Почему-то этот его вопрос заставил куратора сбросить свою веселую маску. И все началось по кругу: тесты, обследования, пищалки, мониторы, уколы и всяческие терапии...
Фотоаппарат более месяца пылился в тумбочке.

Она так и не приходила в себя. Диагноз - кома. Срок - 3 месяца.

Август был просто августом.

Я что, нарушила твой замысел? Ты их убьёшь?

Почему же? Нет, не нарушили. Просто я кое-что передумала. Да и идейку мне подкинули...