Одна история

[Кот Белый]

Сравнительный оборот, равно как и вводные конструкции тоже обособляем. Это я так, к слову. Интересная вещица. Жду продолжения.

[Alise]

- Ну начнем пожалуй, - когда кофе был выпит, голова чуть кружилась, а в теле чувствовалась легкость, Скот азартно начал свой монолог, - Только у меня два условия! Первое - не перебивай и ничего не спрашивай. Иначе собьюсь, и будешь еще лет эдак 7-8 ждать подходящего момента, - Нолл кивнул, соглашаясь с условием, - И второе - я говорю лишь один раз. Только этот наш разговор. Если потом ты поднимешь эту тему, я боюсь, что сил на ответ у меня не будет, - Нолл сделал серьезное лицо и нахмурил брови, силясь полностью понять его мысль. Что-то решив для себя, он кивнул, удобнее устраиваясь на диване, - Отлично! Итак. Действие номбер уан! - комичность была отнюдь не для атмосферы, а чтобы как-то сгладить самые ужасные моменты жизни, -- Люди, а особенно дети не могут отвернуться от тех, кто принес свет в их жизнь. Друзья ли, товарищи ли, знакомые ли. Возлюбленные или родители. Родители словно божества для многих детей. Они всегда с ними, они подарили им жизнь и сам мир. Поэтому дети не могут от них отвернуться, как бы ужасно они не поступали. Разве ты не согласен?

Рука невольно потянулась к ключицам. К шрамам от ножей. К ожогам от окурков. К потекам, которым не меньше 20-ти лет. В голове звучали проклятые слова матери, а телом ощущалась боль от побоев отца.

- Ты, чертово отродье, - носок туфель врезался под ребра, - Если не знаешь, как себя вести, спрячься так, чтобы тебя не было видно. Так глубоко, чтобы я забыла о твоем существовании, ублюдок.
- Или неси мне выпить, или проваливай, выродок, - в лицо полетела пустая бутылка, - Зря я что ли отговорил эту стерву тебя убивать?

- Но бывают и такие родители, - продолжил после паузы Скот, - Которые предают своих детей. Это не редкость и не несчастный случай. Не превратность судьбы или безвыходная ситуация. Нет. Они просто так поступают, потому что не видят смысла в своей жизни с этими детьми. Конечно же, малыши в этом не виноваты. Но им никто этого не объясняет. Никто им не говорит, что это не их вина, - Скот замолчал и опустил голову, - Меня бросила мама. На вокзале. Ей тогда казалось, что это единственный выход спасти меня. Но когда она прощалась, - молодой человек откинулся на спинку и запрокинул голову, глотая комок в горле, - Я уже тогда знал, что больше ее не увижу. Я это видел. Не знаю, как и почему, но видел и понимал. Она бросилась под поезд. Я про маму, - это прозвучало сухо и безжизненно, будто Штейн отрывал от себя часть души, - Потом меня забрала к себе семья сестры со стороны отца. Их хватило на месяц. Как они сказали, я их доводил своими бреднями, - грустно усмехнувшись, рукой потянулся к волосам, - Я знал, когда человек лжет. Я видел других людей. Полупрозрачных. Даже говорил: сними! Представляешь?! - Нолл, сидевший напротив, отрицательно качнул головой, - А потом врач заключил, что у меня параноидальные галлюцинации, связанные с потерей самого близкого человека. Поэтому, - изобразив в воздухе барабанную дробь, выдержал паузу Штейн, - Меня отправили в психушку!

Когда не знаешь, где реальность, а где вымысел, грань между небом и землей стирается. Многие вокруг него лгали, притворялись. Они надевали маски лицемерия, чтобы потешить свое эго. Люди были для него одинаковыми. До тех пор, пока не познакомился с другими личностями. Они жили каждый в своём уникальном мире. Каждый верил во что-то свое, так не похожее на остальное. Каждый говорил, что чувствовал, и не думал о последствиях. Ему нравилась эта атмосфера. Атмосфера исключительности и индивидуальности. Только здесь он начал чувствовать, как выглядит правда. Будь его воля, он бы остался здесь насовсем. Рядом со своими друзьями и товарищами. Но не все в этом мире вечно. Этот жестокий урок ему пришлось усвоить во второй раз.

[Alise]

получилось немного мрачно, но как есть.

[Кот Белый]

И вовсе не мрачно. Действительно, как есть. Я выправила все ошибки, кое где даже позволила себе поправить фразу. посмотри в черновиках.
Очень интересно, хочется продолжения. Интересно, что стиль ты полностью сохраняешь, а мастерство выросло, и очень заметно. Только ошибок по-прежнему много. Следи...

[Alise]

Дождь уже прекратился. И лишь где-то за горизонтом изредка мерцал ноготок молнии, чей смех долетал даже до них. Уличные зонтики складывались, и на смену цветастым огонькам вновь возвращались перегоревшие миньоны шапок и голов. Люди, сами того не понимая, отбивали скучный однообразный ритм деловых улиц и надоедающего дождя. Кто-то старался лужи обходить, дабы не намочить замшу или «офигеть-какие-дорогущие» туфли. А кому-то было плевать на воду и слякоть, единственное желание было быстрее добраться до дома.

Окна были закрыты. А обогреватель работал не покладая рук и не щадя электроэнергию. Кофе-машина на кухне тихо гудела, приготавливая горькую отраву, от которой по идее не должно хотеться спать. Стрелки часов все стремительнее подбирались к самой вершине, знаменуя о номинальном окончании дня. Хотя для детей день не закончен, пока они не лягут спать.

Молодые люди решили сделать перерыв, так как живот стал издавать совсем неприличные звуки и совершать прямо-таки варварские движения. И хорошо, что в столь огромном городе есть круглосуточные заведеньица, которые от всей души и по доброте душевной, а так же по двойному тарифу, готовы доставить вам еду прямо домой! Оливер за весь вечер не произнес ни слова, как и обещал. Зато Скот болтал без умолку о какой-то ерунде. Что-то про ошибочное мнение о том, что море синее. Или о том, что самая притягательная часть в женщине – это ее пятки. На такие заявления Нолл лишь смотрел взглядом аля «Ты это серьезно?». И по оскорбленному виду партнера понимал – серьезно. Ночь обещала быть долгой и утомительной.

Но кроме них, есть и те, кто работает. Например, в полицейском участке Алисия, уже которую ночь остается на работе. Папочки с красными штампами Гималаями обосновались на ее новом столе. Горы окружили ее неприступным хребтом, который не желал ее отпускать ни на минуту. Так же на своем этаже она слышала такие же проклятия на чем свет стоит и шелесты страниц. Полуночников было на несколько персон больше. Несмотря на время, папки не желали заканчиваться. Они все нарастали и нарастали, и падали на пол перемешиваясь. Когда очередная гора упала под своим собственным весом, шеф отдела полиции не выдержал.
– К черту все! – вылетев из кабинета, прокричала она, – Коллеги, слушать мой приказ, – кресла прокатились по полу, являя алому взору начальника пять уставших и таких же красных лиц, – Бросаем всю работу и идет отдыхать, пить и спать!
– А работа? – послышался вялый и безжизненный голос, – Если до утра не выполним, будет худо.
– Всю ответственность беру на себя! – вздернув подбородок, провозгласила Алисия, – А теперь есть и спать! Это приказ! А приказы…
– Не обсуждаются, – так же вяло, нестройных хором проговорила пятерка.

[Кот Белый]

Бесподобно. Растёшь и прекрасно совершенствуешь стиль. Я поправила постоянные твое, увы, запятушки, а также изменила несколько режущих глаз да и стиль словечек. Уж прости. А "несмотря" в смысле "не обращая внимания", змея такая, всё же следует писать слитно!!!

Дальше давай. Отличная вещь получается.

[Alise]

Всю свою жизнь она вела себя, как серая мышь. Она старалась не выделяться. Она старалась быть как все. Проще всего было не выделяться из толпы. Она не была отличницей. Ее внешность была самой посредственной, такую можно было встретить везде. Если одноклассники или коллеги по работе просили помощи, она почти всегда откликалась на просьбу. Однако, даже живя столь равномерной и тихой жизнью, ей казалось, что она задыхалась. Это серость и однообразность ее душила и губила, и она это понимала. Но сил или стремления что-то изменить не было. Возможно, она пошла бы по стопам матери и стала офисным планктоном, выжимающим из себя последние соки, если бы не один случай. Многие называют это чудом или предвиденьем, по-разному.

Такие люди как она любят приходить в одно и то же место, есть одну и ту же еду. Делать все как обычно, в общем-то. В один из «обычных» дней, в ее «обычном» кафе, рядом с ее «обычным» столиком, официант пролил на нее коктейль. Человек извинялся очень долго, пока она пыталась прийти в себя. Не успела она и глазом моргнуть, как ее отвели в подсобное помещение и дали вещи, переодеться. Ее одежду тут же отняли и сказали, что возместят ущерб, заплатив за химчистку и ателье. Идти в университет после этого не хотелось, и она осталась в кафе до вечера.

Время шло незаметно и размерено. Директор ее «обычной» кофейни сказал, чтобы она не волновалась о счете. Она - постоянный гость и они могут пойти на такую уступку из-за недоразумения. К вечеру ее вещи были у нее на руках, а тот самый официант провожал ее до остановки. И вроде бы сюжет, как в мыльных операх или сладко-приторных любовных романах для школьниц. И такого точно не может случиться в реальной жизни, но это произошло. Она ближе познакомилась с этим молодым человеком, и они стали друзьями. Каждый ее день стал напоминать радугу. Такой необычный и спонтанный, что повторить его было невозможно. Официант оказался начинающим художником. Его картины не были очень популярны, но он старался. И видя его радостное и наполненное неугасаемой надеждой на светлое будущее лицо, она поняла, что вся ее жизнь была сплошным серым пятном. Ей стало страшно, что со временем даже то, что у нее есть сейчас, сотрется, как карандашная клякса. Она бросила университет. Она ушла с работы.

- Если начинать новую жизнь, то только с чистого листа! – стал ее девиз.

Этим вечером она собрала вещи. Договорилась с людьми. Проверила маршруты движения, отели, комплекты одежды и походный набор. Наличие аптечки и лекарств было обязательным. Деньги только наличные и не в одном месте. Ее ждал трудный путь. И он таким и был бы.

На место встречи она пришла задолго. Нужно было ждать еще около часа. Первая встреча вводная, чтобы поговорить и все обсудить. Сначала собираются у черты города. Там было самое оптимальное место, так как до центра города рукой было подать. Она бы так и продолжала стоять и ждать, если бы не крик, визг тормозов и свет фар.

[Кот Белый]

Ну и? А дальше? Мучаешь опять ожиданием...

[Alise]

Вечер, проводимый в компании друзей (или друга), всегда наполнен волшебством и теплом уютного дома. И неважна погода или ее остаточные явления за окном. Неважно и время, что скоротечно приближает завтрашний день. Неважны и темы для бессмысленных или ностальгических разговоров о настоящем или прошлом. Неважно ничего, кроме присутствия близкого человека рядом и его голоса в бытие этого промерзлого мира. Рассказать половину своей жизни всегда непросто. Мысли теряются и исчезают, путаются и бледнеют под тяжестью прошедших лет. Сухие слова, наполненные безразличием и горечью, пугают. И лишь по одному взгляду становится ясно: «Он понимает». Страх отступает, а мысли проясняются.

Квартира была наполнена запахами топленого сыра, помидоров и морепродуктов. На кухне то и дело витал аромат кофе, будто призрак над потолком навис и сверху пускает слюни на «поздний ужин» или «ранний завтрак». Это с какой стороны посмотреть. Телефон тихо пиликал где-то в туалете, буквально крича о пропущенных звонках и непрочтенных сообщениях. Но ни Оливеру, ни Скоту до этого не было никакого делу. В конце концов, рабочий день был завершен пару часов назад.

- Знаешь, что я тут подумал, - дабы соблюсти подобие приличия, молодые люди переместились на кухню, - А может, ты теперь расскажешь? Ну, про своих родителей, - красноречивый взгляд говорил о тихом таком сумасшествии, - Да знаю, что я говорила вначале. Просто теперь нужно немного отойти от столь долгового мыслекопания в недрах Тундры моей головы. Очень прошу. От твоего голоса у меня тараканы в голове белым платочком на прощание машут.
- Я тебе Дихлофос что ли? – прищурился Нолл, но говорить все же начал, - Ладно. Только могилки хоть выкопай.
- Кому? – принимая чашку горячего какао и посматривая на кружку черного, как уголь кофе, не понял Штейн.
- Тараканам своим, бестолочь, - добродушно отозвался Оливер, убирая пустую коробку, - Что именно ты хочешь узнать о моей семье?
- Все что можно и нельзя! – по умолчанию места дислокации были изменены: Нолл – это кухня, Скот – это гостиная.

- Как ты должен был догадаться, моя семья не отличалась чрезмерной добротой, - тихо, почти шепотом начал Оливер, присаживаясь на высокий стул, - Женщина, благодаря которой я появился на свет, бросила меня. Прямо в руки моей старшей сестры, которой я и даром не сдался. Как только я оказался в ее руках, она хотела меня задушить. Даже синяки были на шее. Долго не проходили, - ему казалось, что в черном кофе он видит маленького себя, что боялся даже дышать, - Но как сказал мой отчим, он остановил ее. Сказал, что через несколько лет от меня будет хоть какая-то польза. Я недоедал. Часто болел и еле ходил, - сжав горячую посуду, Нолл опустил голову ниже, чтобы его голос смешивался с дыханием, - Но это было не страшно, - попытка улыбнуться провалилась вдребезги. Губы скривились измучено и устало, - К тому времени я успел свыкнуться с мыслью, что я для них был кем угодно, но не собой. Для сестры, которую по детской наивности называл мамой, я был отдушиной. Грушей для битья. Для отчима же я был мальчиком-на-побегушках. «Принеси то», «Сделай это», «Купи то» и все в том же духе. Бывало и так, что я не мог что-то сделать, не успевал за отведенный срок или говорил не то, что они хотят услышать, - на мгновение Вульф вновь услышал въевшиеся в душу шипящий звук и звонкий хлопок, вперемешку со свистом воздуха, - Иногда я даже ходить не мог. Ведь и я, и окурок всегда были у него под рукой. Возможно, именно это и оказалось моим спасением, - над домом пролетел вертолет, на некоторое время, ослепляя людей своим мега-фонарем. Аромат кофе заменила вонь горелого мяса с железным привкусом крови, - Когда после школы я пришел домой, мой отчим разливал бензин по дому. Тихо пройдя в комнату, я увидел мою сестру. Она больше не ругалась и не двигалась. Да и ее глаза смотрела на меня без ненависти. Жаль я не мог тогда понять, почему она вообще смотрела на меня. Отчим, громка хохоча, продолжил разливать бензин, и в итоге его сигарета упала в это море. Дом сгорел, а меня еле спасли, - переведя дыхание, рука потянулась к бесцветным волосам, - И вот так я стал абсолютно седым.

[Alise]

Как-то совсем-совсем мрачно получилось. И бесцветно.

[Кот Белый]

Не согласна. Оливер же предупреждал, что интересного будет мало, поэтому твоё недовольство написанным можешь смело отдать ему на доработку. Скажи честно: Скот женщина или мужчина? Сначала я правила его реплики на мужские, а ты теперь опять даёшь женские. Где правда, я спрашиваю?. И ещё. Стоит оформлять не так. Разговоры лучше показывать диалогом. Так смотрится более органично и, как ни странно, воспринимается живее. Каждое высказывание с новой строчки, а предваряешь и заканчиваешь знаком тире. Затем после своего знака препинания авторская речь. А новая фраза персонажа опять с новой строчки. Так стройнее выходит

[Alise]

«С тех пор как я умерла, мир изменился. Многие улицы я больше не в состоянии узнать. Многие предметы не подвластны моему пониманию. К примеру, зачем люди прикладывают дощечки к уху? В мои времена телефоны были только в кабинках-автомата, да только на центральной улице. А этот вкус в одежде? Без слез не взглянешь. А без креста, чеснока и святой воды вообще не обойтись. Мне даже начинает казаться, что этот мир захватили монстры и нежить всякая. Ибо нормальные и адекватные люди не способны на такой вид и такое поведение.»

Жизнь течет не спешным потоком, смывая прошлое неукротимыми волнами. Да и она сама состоит из встреч и расставаний, случайностей и неизбежностей. Люди всегда стремятся постичь как можно больше загадок сего мироздания и своего предназначения. Будто им в самом деле мало того, что они живут. Пытаясь прыгнуть выше своей головы, они совсем не замечают обычных вещей. Вещей обыденных и естественных для одних, и чужих и уникальных для других.

Компанию Алисии составили двое ее сослуживцев. Александр Фишр и Антоний ле Пуре. Если говорить о них в двух словах, то подойдет сравнение «Два-брата-акробата». Хоть и получилось на одно слово больше. Полуночники, так как днем в наглую халтурят и прогуливают работу. Но среди всех минусов, эти двое раздолбаев и лентяев лучшие в обеспечении информации. Но даже если эти двое знают все на свете, они никак не могут вразумить почему их начальник усиленно пытается их откормить.

- Босс, а завтрашняя работа? – спросило унылое бесформенное нечто, некогда бывшее Алексом.
- Пошла она далеко и надолго, - откусывая добротный кусок стейка, промямлила Алисия, - У меня от такого количества букв и цифр уже голова кругом.
- Дык нас же могут уволить, - ковыряясь вилкой в пасте с грибами, прохрипело нечто сидящее сбоку, - Или это ничего?
- Только пусть попробуют мне что-то эти ворчливые дворняжки сказать – на кол посажу! – воинственно поднимая нож, с набитым ртом пробубнила женщина, - Они еще не раз поймут, что значит злить Алисию Цепеш!
- Да вы прям граф Дракула, Босс.
- Точно-точно. А кровь юных девственниц не пьете? Или там кровавые ванны? – хихикнуло нечто.
- Прошу вас нижайше, господа хорошие, не путайте Графа и Королеву Батори. Это как бы разные люди.

На некоторое время воцарилась тишина. Но это отнюдь не мешало и дальше поглощать пищу. В конце концов, пока ты не говоришь, оттуда ничего не вывалиться. Даже если хотелось спать или еда уже не лезла, они не хотели расходиться. Ведь когда наступит утро, придут новые проблемы. И буду они намного хуже, чем счет в ресторане размером с полугодовую зарплату.

- А знаете, босс. Это и вправду странно, - вдруг подал голос Антоний.
- Точно-точно, босс. Тони-Тони дело говорит, - бесформенная жижа попыталась сесть-встать-принять-вертикальное-положение.
- Вы вообще про что, двойка бубн? – вертя в руке бокал с черничным чаем словно Грааль, высокопарно вопрошала Алисия.
- Как такие люди, как Штейн и Вульф, устроились к нам на работу?
- Связи, - просто и непринужденно ответила Шеф.
- С кем? – тут же оживилась жижа.
- Со мной, - и звучала столь скромная фраза как: «А сейчас прогноз погоды!»

Дети слабы и беспомощны. Они не понимают, где заканчивается правда, и начинается ложь. Они наивны и глупы, каждый по-своему. Они верят в чудеса и волшебство. Они верят, что где-то за горизонтом есть лучший и счастливый мир, где много сладостей и развлечений. Они не любят запреты и ограничения, но при этом без родителей и друзей им плохо и одиноко. Они не понимаю разницы между добром и злом, поэтому их так легко использовать. Все равно, что бесплатные рабы.
- И после этого, люди и правда думают, что рабство отменили давным-давно? И кто после этого наивный ребенок?

[Alise]

"Вы влюблялись хоть раз? Это замечательное чувство возвышенности и трепет сердца в груди. И на душе становится так волнительно-тоскливо! Волшебные моменты. Но любовь и влюбленность отличны друг от друга. Любовь нечто более глубокое. Ее не чувствуешь сердцем или душой. Она живет в самом твоем существе. Ее нельзя убить или уничтожить. Она не имеет формы, а значит ее нельзя отделить от твоей сущности. Чтобы ты не сделал, как бы не старался подавить в себе это чувство - это попросту невозможно."

Статья разрезала на мелкие кусочки остатки его души. В этом промерзлом и одиноком месте не было ничего, что могло бы согреть хоть немного. В этом месте не было понятий "семья", "доброта" или "товарищество". Здесь каждый за себя и только за себя. Это место прогнивало с каждый прожитым днем, но один единственный ребенок против всего мира, будто потерянный кусочек огромного пазла. Он не может ничего, кроме тихого существования где-то на краю комнаты (мира). Но даже такая пустая жизнь была намного лучше прежней.

"Проще принимать ненависть от тех, кого не знаешь, чем от тех, кого любишь."

В этом доме его кормили три раза в день. Он спал на кровати под одеялом. Ему давали одежду и обувь. И пусть еда была отвратительной на вкус. И пусть пружины больно царапали кожу, а от подушки и одеяла остались одни названия. И пусть одежда дырявая и грязная, а от ботинок болели ноги. Это все были мелочи. Лучше это, чем то, что происходило в его семье. Все можно в мире пережить - главное были бы на это силы.

"Ненависть порой можно сравнить с завистью или гордыней. Ничего не появляется из ничего, просто так. На свете нет волшебных фей, чья палочка исполнить любое желание. Где-то должна быть причина чего-то и этого никак нельзя избежать. Так же и с ненавистью. Для нее должна быть причина."

В его новом доме все было не таким. Точнее не то, к чему он привык. Мама всегда куда-то пропадала. Она то приходит, то уходит, оставляя его одного. Да и выглядеть она стала странно. Еще к нему в комнату часто-часто приходила Взрослая Леди в белом халате. Она с ним играла, рисовала, разговаривала. Но когда он говорил, что видит маму, Взрослая Леди пугалась и бледнела. И замолкала.

Мама с ним больше не говорила и не играла. Просто сидела рядом и плакала серыми слезами. А когда он смотрелся в зеркало, она стояла за спиной и шевелила своими губами. Позже он научился читать ее немую речь и говорить ее вслух. Но привычка странная вещь - условный рефлекс, от которого трудно избавиться.
- Ты не можешь говорить о себе в женском лице! - с каждым днем негодование и злость Взрослой Леди становились все больше. Еще чуть погодя, она стала на него кричать.

Он многому научился. Например вскрывать замки, чтобы бродить по его новому дому. Он становился пластичнее и ловчее. Лазанье по деревьям и прятки с людьми в черной форме, хочешь не хочешь, а научит красться кошкой. Его ум был незатейлив. Он многое схватывал налету. Его новые знакомые много ему помогали. Ведь он никогда не был одиноким, хотя многие не в силах были этого понять.

[Alise]

Решила попробовать немного другой формат.

[Кот Белый]

Тоже хорошо. Мне нравятся такие плодотворные попытки