Проба.

Дорога, та что нас ведет,
Обычно скрыта ото глаз.
Неважно, кто по ней идет -
Он пожалеет и не раз.
Ища обманки и обходы,
Ища причины у невзгоды,
Прощая то, что знать, нельзя,
Она, печально у окна, стоит,
И знать не хочет,
что он оставит их одних,
А жизнь когтями двери точит...
Та переводит взгляд на них.
Девчушки, те которые у двери,
Сидят, не ев уж треть недели,
Молчат, уставившись в стеллаж,
Где отчим их оставил сей коллаж:
Обрывки, старые тюки,
Разбитые мозайкою узоры.
Обиды те следы -
Забытые останки,
некогда божественной Авроры...
Помотанных, потертых тяжким бременем,
забытых сим оставшимся,
Потерянным и скрытым ото всех,
Бегущем в страхе племенем,
Чья жалкая мораль - изрыта временем...
Малютка брат, в гостиной плачет.
Ему и невдомек, что жизнь теперь течет иначе,
Чем те невинные два года, которые он робко прячет...
И плачет...
В дыханьи молодом не может быть иначе,
Как то, за что мы боремся и дальше
не отставая ни на йоту...
Обычно скрыта ото глаз.
Неважно, кто по ней идет -
Он пожалеет и не раз.
Ища обманки и обходы,
Ища причины у невзгоды,
Прощая то, что знать, нельзя,
Она, печально у окна, стоит,
И знать не хочет,
что он оставит их одних,
А жизнь когтями двери точит...
Та переводит взгляд на них.
Девчушки, те которые у двери,
Сидят, не ев уж треть недели,
Молчат, уставившись в стеллаж,
Где отчим их оставил сей коллаж:
Обрывки, старые тюки,
Разбитые мозайкою узоры.
Обиды те следы -
Забытые останки,
некогда божественной Авроры...
Помотанных, потертых тяжким бременем,
забытых сим оставшимся,
Потерянным и скрытым ото всех,
Бегущем в страхе племенем,
Чья жалкая мораль - изрыта временем...
Малютка брат, в гостиной плачет.
Ему и невдомек, что жизнь теперь течет иначе,
Чем те невинные два года, которые он робко прячет...
И плачет...
В дыханьи молодом не может быть иначе,
Как то, за что мы боремся и дальше
не отставая ни на йоту...