Re: Серебряный ключ (перевод)

[Мадам А]

По первому замечанию - так получится по строению предложения, что две молодые дочери были не у подруги, а у матери. Поэтому и сделала по-другому. Эх, ладно, исправлю.
По второму - вот даже моя мама, когда читала, сказала, что это - ошибка. Значит, будет "но даже мать, и та не знала, как сильно..."

[Кот Белый]

Точно. Будет мягче. Хорошо и так, но от тебя хочется получать только высококачественную продукцию. Тем более, что мне очень интересен сам сюжет, поэтому хочется наслаждаться и стилем и языком...

[Мадам А]

Глава 6. Прекрасная Елена.
Лилиан открыла свой секрет лишь матери и Эстер. Из старых слуг остался только Бедфорд, поэтому, пока Поль не решит открыться и возобновить дружбу, лучше было молчать. Миледи и Эстер очень обрадовались, что их протеже так несказанно повезло, и начали наперебой гадать, почему он ушёл так странно.
- Мама, поехала бы ты к нему и обо всём поговорила, или просто о нём разузнала, - сказала Лилиан. Последняя фраза Талбота её совершенно успокоила, и она хотела заверить беглеца, что ему рады. Миледи, уставшая от просьб дочери, ответила:
- Нет, милая, лучше пусть он ищет нас, а я навязываться не стану. Он знает, где мы живём, и если захочет, то придёт и вновь с нами подружится. Потерпи, Лилиан, и помни: ты уже не маленькая девочка.
- А жалко. Маленьким можно поступать как угодно, и не думать, что об этом скажут, - и Лилиан отправилась в спальню мечтать о своём герое.
Три дня она сидела дома и ждала Поля, но он не пришёл. Тогда Лилиан, как обычно, поехала верхом на лошади в Парк. Теперь её сопровождал пожилой грум, и, вспоминая симпатичного юношу, который ездил за ней раньше, Лилиан смотрела на старика с отвращением. В Парке Поль ей не встретился, но на одной из дорожек она увидела красивую карету, в которой сидели прелестная девушка и седая леди. Вдруг к Лилиан подъехала Мод Черчилль.
- Это невеста Талбота, - сообщила она. – Правда, красивая?
- Нет… очень, - в странном ответе Лилиан смешались зависть и правда. Мод рассмеялась.
- Он так много времени проводит с ней, и так любит её, думаю, что он и вправду помолвлен, так что… прощайте, надежды.
- А что, у тебя они были? Прощай, мне надо ехать, - и Лилиан поскакала домой так быстро, что пожилой грум далеко не обрадовался.
- Мама, я видела невесту Поля! – крикнула она, врываясь в будуар миледи.
- А я видела самого Поля, - предостерегающе ответила та.
Талбот стоял посреди комнаты и протягивал к Лилиан руки, словно ждал, пока она его узнает.
Лилиан смутилась и в то же время обрадовалась. Она красиво присела в реверансе и сказала весело, но с упрёком:
- Я рада приветствовать мистера Талбота, кем бы он ни был.
- В вашем доме я – Поль, и поэтому позвольте предложить вам стул, - ответил он как мог по-детски.
Лилиан села и постаралась вести себя как обычно, но тот Поль, которого она видела перед собой, слишком отличался от того, которого она помнила.
- Теперь рассказывай, что с тобой было и почему четыре года назад ты так загадочно исчез, - приказала она детским командирским тоном, хотя и опустила перед Полем глаза.
- Я как раз хотел рассказать, а тут явились вы с новостями о моей кузине…
- Кузине?!
- Да. Наши с Еленой матери были сёстрами. Обе вышли замуж за англичан, обе умерли в молодости, а мы остались одни и заботились друг о друге. Мы всегда были вместе, как брат и сестра, а потом я ушёл к полковнику Давентри. Но старый священник, у которого осталась Елена, внезапно умер, и мне пришлось вернуться в Геную, чтобы её опекать. Я хотел попрощаться с вами, миледи, как полагается, но после того, что получилось из моей глупой шутки, испугался и убежал вот так.
- Ах, так в церемониальном зале и в самом деле были вы? Я так и думала, - леди Тревлин облегчённо вздохнула.
- Да, я слышал, как слуги шепчутся, что в зале есть привидения, и хотел поиграть, что это правда, а заодно показать свою смелость. Эстер заперла меня, боясь, что я опять буду ходить во сне, но я спустился из окна по верёвке, а потом забрался в церемониальный зал. Когда вы вошли, я подумал, что это Эстер, и тихо лёг в кровать. Я хотел напугать Эстер в отместку за то, что она меня заперла. Но когда вы закричали, я вдруг понял, что натворил, и мне стало так стыдно, что я тихо и поспешно сбежал. Мне бы следовало тогда попросить прощения - миледи, я нижайше прошу его сейчас. Грешно было шутить в таком месте.
Сначала Поль говорил спокойно и честно, но потом странно изменился. Он смотрел в пол и рассказывал, как будто отвечал затверженный урок, то краснея, то бледнея. Лицо его, сперва искреннее, сменилось полугордым-полуиспуганным. Лилиан это заметила и забеспокоилась, но миледи приняла это за мальчишеский стыд, ласково заверила Поля, что всё прощено, и порадовалась, что теперь он богат. Лилиан видела, что Поль слушал, сжав руки в кулак и сведя брови, и смотрел знакомо мрачно, словно хотел скрыть сильное чувство или предательскую мысль.
- Да, половина работы сделана. Спасибо моему благодетелю, у меня теперь есть дом, и я надеюсь, что буду жить там по уму и по совести, - ответил он невесело, как будто хотел от жизни совсем не денег.
- Поль, а когда будет вторая половина? Полагаю, это зависит от вашей кузины? – леди Тревлин посмотрела на него с женским любопытством в грустных глазах.
- Зависит, но не так, как вы думаете, миледи. Кто бы ни была Елена, она ещё не моя невеста, мисс Лилиан, – глядя на неё, он засмеялся, но как-то странно. Лилиан застыла на месте, хотя от слов Поля ей стало намного легче.
- Я всего лишь поверила тому, что говорили в свете.
- Вы скоро поймёте, что в свете не бывает правды, - резко ответил Поль.
- Я хотела бы увидеть эту очаровательную кузину. Может, она нас примет, - как ваших давних друзей?
- Спасибо, миледи, но пока нет. Она ещё не настолько здесь обжилась, чтобы принимать гостей, даже очень добрых. Я пообещал, что некоторое время никого к ней не впущу, но вы и Лилиан первые войдёте к ней в дом.
И опять Лилиан заметила, что он что-то скрывает, и ей стало ещё интереснее. Вдруг пришло в голову, что эта Елена просто не хочет с ней общаться и сидит одна, как будто ей совершенно всё равно, что её хотят видеть.
«А вот я увижу, и не мельком, как в Парке. Что-то здесь не так, и надо всё выяснить, потому что Поль явно волнуется, а так я, может быть, смогу ему помочь».
Как только добрая, но избалованная девушка так решила, она тут же взяла себя в руки. Началась приятнейшая беседа. Говорили буквально обо всём, хотя, когда Лилиан вспоминала этот разговор, то удивлялась, как мало Поль рассказал на самом деле – что о прошлом, что о своих планах. О том, что знакомы с детства, решили рассказать только благоразумному Бедфорду, а перед остальными играть в новых друзей – и так избежать неприятных и ненужных объяснений, которые только породили бы слухи. Миледи предложила Полю отобедать, но он сослался на неотложные дела за городом. Когда он уходил, то посмотрел на Лилиан таким долгим восхищённым взглядом, что девушка убежала смотреться в зеркало, и спрашивать себя – неужели она и вправду сегодня такая красивая?
Леди Тревлин отправилась в свою комнату отдыхать, Лилиан же теперь могла делать, что хотела – кататься на лошади или в экипаже, развлекаться как угодно. Испугавшись, что ещё немного, и она струсит, девушка приказала подать к крыльцу экипаж и, взяв с собой Эстер, поехала к лесу Святого Джона.
По пути Лилиан всячески подмазывалась к Эстер, и в конце концов служанка была готова исполнить любое желание хозяйки. Оно последовало незамедлительно:
- Эстер, прошу заранее, не занудствуй и не учи меня, как себя вести. Сейчас мы сделаем кое-что не совсем честное. Думаю, тебе понравится, а если узнают, я всё возьму на себя. Я хочу увидеть кузину Поля.
- Боже мой, милая, как?
- Она живёт одна, никому не показывается, никуда не ходит и никого не принимает. Обычно красавицы так не делают. Поль не говорит о ней, а когда я начинаю спрашивать, становится суровым и мрачным. Это очень странно, и я больше не могу терпеть. Мод помолвлена с Фредом Рейли, и он ей открыл, что они с другом узнали, где живёт Елена, вошли в соседний пустой особняк, дескать, хотят его осмотреть, и оттуда увидели сад, а в нём – Елену. Я сделаю то же самое.
- А от меня-то что требуется? – спросила Эстер, в душе поддерживая Лилиан, потому что сама страшно хотела увидеть кузину Поля.
- Ты побеседуешь с этой седой леди, чтобы я смогла проникнуть в дом. Соглашайся, а взамен я впредь буду вести себя как ангел.
Эстер немного повозражала для виду и сдалась. Когда они доехали до Ракитового Особняка, она так хорошо сыграла свою роль, что Лилиан скоро добралась до комнаты на верхнем этаже, из которой был видел соседний сад. Елена оказалась там, и девушка внимательно осмотрела её с головы до ног.
Елена была красива, как древнегреческая статуя. У неё были тёмные волосы и глаза, и двигалась она с той волшебной грацией, которая ценится не меньше красоты. Сейчас рядом с ней никого не было. Она склонилась над цветком и, коснувшись его рукой, долго не двигалась, словно рассматривала его с огромным интересом. Потом она, вытянув руки перед собой, начала ходить по траве медленными кругами. Глаза её смотрели в никуда, как будто Елена о чём-то глубоко задумалась. Но, привыкнув к её красоте, Лилиан заметила в ней что-то странное. Лилиан удивило не иностранное платье и не украшения, ачто-то необычное в движениях Елены, в её лице, в том, как она бездумно напевала на ходу монотонную песню. Лилиан пристально смотрела на девушку и примечала всё: бессмысленные движения рук, равнодушное лицо, грустный голос, а главное – огромные карие глаза, устремлённые в никуда. Елена всё так же плавно шагала по кругу.
«Что же с ней такое?» - думала Лилиан, и каждый раз смотрела на равнодушную девушку всё с большей болью. Вся в своих мыслях, она не услышала голоса Эстер, и не увидела, как служанка вошла и встала позади неё. Теперь обе смотрели, как в сад выходит ещё одна старушка и уводит Елену в дом. Та всё так же монотонно пела и двигала руками, как будто хотела схватить солнечный луч.
- Бедная… Неудивительно, что Поль грустнеет и не говорит о ней, а она никого не принимает, - с жалостью вздохнула Эстер.
- Что с ней? Я не понимаю, - прошептала девушка.
- Она безумная, Лилиан, хоть и тяжело так называть эту красавицу.
- Это… ужасно! Пойдём, Эстер, пойдём отсюда, и никому не слова! – Лилиан, дрожа от боли и жалости, камнем упавших на сердце, поспешила на улицу. Теперь ей было вдвойне стыдно от того, что она узнала о недуге Елены.
Проходили дни, но Лилиан ничего не могла забыть. Она постоянно вспоминала одинокую девушку, и ей становилось всё трудней молчать о своём преступлении, особенно при Поле.  Так прошла неделя, а потом Лилиан решила признаться, надеясь, что Поль, когда поймёт, что она знает правду, позволит ей разделить с ним свой крест. Улучив минуту, когда они с Полем остались наедине, она быстро произнесла:
- Поль, я поступила плохо, и теперь мне нет покоя. Я посмотрела на Елену.
- Когда и где? – спросил он взволнованно, но с облегчением.
Лилиан выпалила всю историю разом и, замолчав, посмотрела на Поля. В лице её было столько жалости, стыда и горя, что невозможно было её ругать.
- Ты простишь мне, что я узнала правду о Елене?
- Я простил бы тебе, Лилиан, гораздо большее, - произнёс он голосом, который говорил о многом.
- Но ведь я поступила так бесчестно, так низко, а ты так легко меня простил… - Лилиан и впрямь поразилась тому, что Поль отпустил ей вину без единого упрёка.
- А ты бы простила не так легко? – спросил он тоном, который она никогда не понимала.
- Нет. Только если бы я кого-то любила, я смогла бы забыть дурное ради любви.
Он вдруг взял её за руку:
- Ты совсем не изменилась! Помнишь, как почти пять лет назад мы в последний раз катались на лошади?
- Да, Поль, - Лилиан опустила глаза.
- О чём мы говорили?
- Из этой детской болтовни я помню лишь кое-что.
- И что же?
- Твой интересный рассказ о любви, - Лилиан подняла взгляд и как раз хотела спросить, больна ли была Елена и в детстве.
Поль, словно прочитав мысли Лилиан, отпустил её руку и невольно прижал свою к груди. Конечно, там всё ещё был медальон. Лилиан покраснела.
- И что я сказал? – улыбаясь, спросил Поль.
- Ты поклялся, что женишься на своей маленькой возлюбленной, если только не погибнешь.
- И женюсь! – воскликнул он, сверкнув глазами.
- Ох, Поль, неужели ты навсегда посвятишь свою жизнь… - она не решилась сказать страшное слово, но закрылась руками.
Кому? – спросил он в волнении.
- Безумной, лишённой разума, - пролепетала Лилиан, совершенно забыв себя в жалости к Полю.
- Ты о ком? – растерянно спросил Поль.
- О несчастной Елене.
- Господи, да кто сказал тебе эту грязную ложь? – в голосе его появилась бесконечная боль.
- Я видела её, ты не отрицал, что она больна, Эстер так сказала, - вот я и поверила. Скажи, я что-то поняла не так?
- Да, - всё. Елена, слава Богу, не безумная, а только слепая.
Он говорил с такой искренностью в голосе, с таким упрёком в словах, с таким чувством во взгляде, что Лилиан не выдержала. Беззвучно прошептав «Прости…», она закрыла лицо руками и горько-горько заплакала. Только теперь она поняла, как сильно любит Поля и как страшно будет его потерять. Детская привязанность переросла в девичью страсть, пройдя за несколько недолгих недель и зависть, и надежду, и отчаяние, и самообман. Радость при виде Поля на приёме у Мод, гордость за него, отвращение к Елене, тайное облегчение при мысли, что судьба ставит между Полем и его кузиной непреодолимую стену, уныние, когда стена оказалась миражом, и гнев, когда Поль подтвердил, что всё равно женится на своей первой любви – все эти чувства подкосили Лилиан, и теперь она лила горькие слёзы. Она пыталась успокоиться, но не могла. Поль уверял, что всё прощено, обещал, что Елена будет с ней дружить, и пытался утешить её как только мог. Наконец Лилиан строго приказала себе перестать плакать. Почувствовав, что Поль  поддерживает её падающие локоны, и увидев его полное участия лицо, Лилиан чуть отклонилась в сторону и невнятно произнесла:
- Мне так больно и стыдно за всё, что я натворила… Я никогда не осмелюсь встретиться с Еленой… Прости меня и забудь мои слёзы. Просто у меня тяжело на сердце: сегодня годовщина папиной смерти. Мама всегда так сильно печалится в этот день, что и мне становится не по себе.
- Но сегодня и твой день рождения. Я помнил о нём и принёс тебе подарок в ответ на то, что ты мне подарила много лет назад. Это талисман, и завтра ты услышишь о нём историю. Носи его ради меня и… храни тебя Господь, милая.
Последние слова он произнёс быстрым шёпотом. Лилиан заметила блеск старого кольца, ощутила на руке колючие губы, и Поль ушёл.
Но выйдя из дома, он тихо произнёс сквозь зубы:
- Да, завтра всё закончится! Мы должны сейчас всё положить на кон и с достоинством вынести то, что из этого выйдет. Я больше не потерплю ничьих страданий!

[Мадам А]

Глава 7. Спрятанный ключ.
На следующий день Поль пришёл рано. Он смотрел перед собой странно сурово и выглядел лет на десять старше.
- Леди Тревлин дома? – обратился он к Бедфорду.
- Нет, сэр. Она и мисс Лилиан вчера уехали в Холл.
- Надеюсь, плохих новостей нет? – глаза его беспокойно сверкнули.
- Да вроде не слышал, сэр. Просто мисс Лилиан вдруг взбрело в голову вернуться, и уехала бы она одна, да только миледи вдруг тоже захотела уехать – сейчас, мол, ей лучше быть подальше отсюда.
- Они оставили для меня какое-нибудь письмо?
- Да, сэр. Войдите и спокойно прочитайте его. В доме сейчас беспорядок и суета, но в той комнате всё спокойно.
Бедфорд отвёл Поля в будуар Лилиан, передал ему послание и вышел. Миледи написала несколько летящих строк о том, что им обязательно нужно вернуться, что она сожалеет и надеется на встречу в следующем году, а в Холл ему приезжать не стоит, что Лилиан желает ему всего наилучшего и тысячу раз благодарит. О Елене в письме были только хвалебные слова, и ни намёка на её недуг. Прочитав письмо, Поль бросил его в камин, улыбнулся и сказал сам себе:
- Бедная миледи, она думает, что, убежав отсюда, она убежит и от опасности, а Лилиан хочет скрыть от меня свою печаль. Милая моя, я спешу тебя успокоить!
Он сидел за столом и осматривал комнату, в которой всё напоминало о Лилиан. На пюпитре открытого пианино стояли ноты песни, которую он любил; в рабочей корзине виднелась хорошо знакомая ткань с вышитым рисунком и маленький напёрсток; на столе вперемешку лежали разорванные записки, вырезанные картинки и приглашения на бал; на полу валялась светло-серая перчатка, а у камина – подвядшие цветы, которые Поль принёс позавчера. Он смотрел по сторонам и будто видел сказочный сон, который впрочем, вскоре прервался. Слуги запирали двери. Поль поднялся, но не отходил от стола, словно не решался без чего-то уйти.
- Нет, ради неё я не больше не взломаю ни одного замка и ничего не украду. Только… но это никому не повредит и ни о чём не скажет, - Поль подхватил с пола перчатку и покинул комнату.
Через час он вошёл к Елене.
- Время пришло. Ты готова?
- Я готова, - она встала и с гордым лицом беспомощно протянула к нему руку.
- Они вернулись в Холл, и нам нужно ехать за ними. Дольше ждать бесполезно, всё равно ничего не выйдет, и мы предъявим те доказательства, которые у нас есть. Хватит ли их, или понадобится главное – неизвестно. Я устал от секретов. Я хочу вновь стать самим собой и радоваться тому, чего добился – если только не потеряю этого навсегда.
- Поль, запомни, что бы ни получилось, мы всегда будем вместе, и вместе же разделим счастье и горе. Я обуза тебе, но я не могу без тебя жить. Весь мой мир – это ты. Не покидай меня!
Она наощупь подошла к нему и оперлась на его руку, словно ничто больше не могло её поддержать. Поль прижал кузину к себе, мягко покладил её по щеке и ласково произнёс:
- Mia cara (дорогая моя), сильно ли ты огорчишься, если в решающий миг я не сделаю то, что должен, и оставлю мир в неизвестности? Смелость подводит меня, и несмотря на все несчастья, я бы с огромной радостью не причинял им боли.
- Нет-нет, ты сделаешь! – воскликнула Елена почти жестоко. Горячая южная кровь залила её лицо румянцем. – Ты ждал так долго, трудился так много, страдал так сильно, и теперь отказываешься от награды? Ты дал слово – и должен его сдержать.
- Но ведь прощать и отвечать добром на зло – это так прекрасно и благородно. Давай забудем старые беды, и по-новому исправим старые ошибки. Мать и дочь так честны – жестоко перекладывать грехи мертвеца на их невинные души! Миледи и без нас сильно страдает, а Лилиан так юна и беспечна, что ей не выдержать такую весть. О Елена, милосердие святее правды!
Поль говорил так проникновенно, что Елена уже готова была уступить, но, услышав имя Лилиан, совершенно изменилась. В невидящих глазах загорелся мрачный огонь, она побледнела, и крепко держа Поля хрупкими руками, твёрдо ответила:
- Я не позволю тебе сдаться. Мы так же невинны, как они, мы страдали ещё сильнее. Мы больше заслужили счастья, ведь у нас нет непрощённых грехов. Давай, Поль, оставь глупое сострадание и будь мужчиной!
Казалось, что-то в её словах ранило Поля в самое сердце. Лицо его омрачилось, и, отстранив Елену, он сказал:
- Да будет так. У нас час на сборы.
***
Вечером того же дня леди Тревлин и Лилиан сидели в восьмиугольной гостиной Холла. Смеркалось. В комнату ещё не принесли свечей, но в камине пылал бодрящий огонь. Он заливал гостиную красным светом, превращал светлые волосы Лилиан в золото, и рисовал на бледных щеках леди Тревлин слабый румянец. Лилиан, подперев рукой подбородок, сидела в кресле перед камином, смотрела на огонь и думала… о чем? Миледи полулежала на кушетке вдали от огня и с тревогой смотрела на необычно грустное лицо дочери. Лилиан прерывисто вздохнула и растянулась в кресле. Миледи наконец прервала долгое молчание.
- Родная моя, ты о чём-то печалишься,?
- Да, - ответила Лилиан. – Немного.
- Что с тобой? Ты не заболела?
- Нет, мама. Просто, мне кажется, я слишком много веселилась. Теперь я с тобой согласна: я действительно слишком мала для света.
- Значит, ты стала такой бледной и грустной от усталости? И из-за усталости вернулась домой?
Лилиан не умела врать. Секунду помявшись, она медленно ответила:
- Не только, мама. Я печалюсь о другом. Но о чём, не спрашивай.
Миледи приподнялась на руках и, тревожно глядя на дочь, спросила с неожиданным волнением:
- Почему? Дитя моё, расскажи, о чём! Ты кого-нибудь видела? Может, были какие-то письма, напоминания о… чём-нибудь?
- Нет, мама, я так… О своём... о глупом, - Лилиан опустила глаза, стыдясь непокорных слов.
- Ах, всего лишь о любви? Спасибо, Господи! – миледи вновь упала на кушетку, как будто сбросила с плеч тяжкий груз. – Расскажи мне всё, милая. Редко кому можно доверять так, как матери.
- Ты очень добра. Может быть, ты и вправду облегчишь мою душу… но я всё равно стесняюсь.
Но потом, повинуясь внезапному порыву попросить ласки и совета, Лилиан добавила почти неслышно: - Я вернулась потому, что хотела сбежать от Поля.
- Сбежать от его любви, Лилиан? – миледи вдруг слабо улыбнулась.
- От его нелюбви, мама! – и несчастная девушка закрыла пылающее лицо руками, словно захотела спрятаться от чужих глаз после невольного признания в своих чувствах.
- Как же так, девочка моя? Я… не то, чтобы рада, что он не любит тебя, но мне больно смотреть, как ты из-за этого тоскуешь. Он тебе не пара, Лилиан. Запомни это, и забудь мимолётное увлечение, что началось в детстве.
- Он благородных кровей, сейчас так же богат, как я, и… намного лучше меня умом и сердцем, - проплакала Лилиан, не отнимая рук от лица. Сквозь её тонкие пальцы текли слёзы.
- Может быть, но с ним связана какая-то тайна, и мне он, несмотря ни на что, почему-то не нравится. Но, милая моя, неужели он тебя не любит? Мне казалось, что в его лице я прочитала обратное, и, когда ты попросила вернуться в Холл, я подумала, что ты знаешь о его любви, и желаешь спасти его от боли.
- Я хотела спастись сама. Мама, он любит Елену, и женится на ней, хоть она и слепая! Он сам сказал это так твёрдо, что теперь у меня нет сомнений, и я решила скрыть от него своё горе…
Леди Тревлин подошла к дочери, наклонила её голову к своей груди, и, гладя Лилиан по светлым волосам, тихо заговорила:
- Доченька моя, слишком рано ты узнала взрослые трудности, и я сейчас расплачиваюсь за то, что вняла твоим мольбам и позволила тебе взглянуть, как живёт свет. Прошлого уже не вернуть, ты выбрала свой крест, тебе и нести его, милая. И вот что – призови на помощь свою гордость, и победи в себе эту бесплодную любовь. Она недолго будет сильна – ведь ты так мало знаешь теперешнего Поля. Пойми, у тебя впереди вся жизнь, в которой так много неизведанного, ты ещё найдёшь себе юношу - лучше, смелее, достойнее.
- Не бойся, мама. Я не опозорю этой слабостью не тебя, не себя. Я очень люблю Поля, но я смогу победить. Подожди немного, и ты увидишь: я опять стану такой, как была.
Лилиан гордо подняла голову, чем окончательно успокоила мать, и, поцеловав миледи, пошла к себе бороться с любовью. Леди Тревлин, оставшись одна, глубоко вздохнула, благодарно сложила руки и с облегчением прошептала:
- Всего лишь любовь! Я боялась, что случилось ещё что-то ужасное. Семнадцать лет молчания, семнадцать лет тайного страха и чувства вины! – она ходила по комнате, сжав руки, с невыразимой болью в глазах. – О, Ричард, Ричард! Много лет назад я простила тебя и годами страдания искупила свой невольный грех! Но совершила я его только ради неё, и ради неё до сих пор молчу. Бог свидетель, для себя я не прошу ничего – лишь покоя и забвения!
***
Через полчаса Поль стоял у дверей Тревлин-Холла. Они были открыты, и залы пустовали – всё говорило о том, что сюда приехали неожиданно. Поль незаметно вошёл и поднялся в комнату миледи. Огонь в камине горел слабо, рядом с кроватью никого не было. Миледи спала, словно убаюканная воем ветра на улице и царящей в доме тишиной. Поль посмотрел на круги под глазами леди Тревлин, на рано поседевшие волосы, на губы, что-то шепчущие во сне, - и лицо его смягчилось от жалости.
- Как бы я хотел молчать… - вздохнул он и наклонился, чтобы голосом разбудить миледи. Но не издал ни звука, потому что она вдруг схватилась за цепочку на шее, как будто боролась с невидимым врагом, и наконец победила, и опять, тонкими руками взявшись за золотой медальон, что-то зашептала. Поль наклонился ещё ниже и, застыв на месте, слушал, пока миледи не замолчала и, глубоко вздохнув, не заснула спокойным сном.  Потом Поль быстро огляделся, осторожно открыл медальон, вытащил оттуда серебряный ключ, положил на его место ключ от стоящего рядом пианино, и покинул дом так же неслышно, как вошёл.
***
Этой ночью, в самый тёмный предрассветный час, кто-то прокрался через мрачный Парк в самый дальний его угол. Здесь стояла усыпальница Тревлинов, и перед ней незнакомец остановился. В руке его появился тусклый огонёк, заскрежетали щеколды, скрипнули ржавые дверные петли, а потом и огонёк, и незнакомец исчезли.
Он стоял в склепе, заполнненном тяжёлым спёртым воздухом, бледные лампы освещали старинные гробы в стенных нишах, и всё напоминало о слабости и смерти. Человек надвинул на глаза шляпу, плотнее завязал шарфом лицо и внимательно осмотрел склеп. Бездонную тишину нарушало только биение сердца. Рядом с дверью стоял гроб, обитый чёрным бархатом, украшенный поблекшим серебром. Род Тревлинов всегда был силён, и покойник, лежащий здесь, вероятно, отличался знатностью, потому что современный гроб был такой же массивный, как огромные дубовые ложа далёких предков. Человек поднял лампу, стёр пыль с плиты в форме щита, прочитал надпись РИЧАРД ТРЕВЛИН и дату смерти, видимо, оставшись довольным, вставил ключ в замок, приоткрыл крышку и, повернув голову в сторону, чтобы не видеть истлевшее тело, положил руку на грудь мертвеца, и вынул из складок савана пожелтевший лист бумаги. Человек удовлетворённо взглянул на лист, запер гроб, снова закрыл дверь на щеколду, потушил огонёк и, как привидение, исчез во мраке октябрьской ночи. 

[Мадам А]

Глава 8. Кто же?
- Миледи, к вам джентльмен.
Леди Тревлин взяла с серебряного подноса карточку и прочитала «Поль Талбот», а внизу, под именем, выведенные карандашом слова: «Молю принять меня». Лилиан, стоя за матерью, тоже увидела последнюю строчку. Мать и дочь переглянулись, и столько было в лице Лилиан надежды, любви и стремления, что леди Тревлин не сумела отказать.
- Я приму его, - сказала она.
- Мама, какая ты хорошая! – в смущении воскликнула девушка и прерывисто продолжала: - Здесь обо мне ни слова. Значит, меня он видеть пока не хочет. Я спрячусь в оконной нише, и когда мы узнаем, зачем он пришёл, я либо появлюсь, либо убегу.
Сейчас мать и дочь сидели в библиотеке. У Лилиан не было дурных воспоминаний, связанных с этим местом, ей здесь нравилось, и поэтому миледи, переборов себя, тоже часто проводила здесь время. Девушка шмыгнула в нишу высокого окна и закрылась тяжелой занавеской. И вовремя – в тот же миг послышались шаги Поля.
По-женски умело пряча волнение, миледи поднялась и протянула руку. Поль поклонился, не прикоснувшись к руке, и произнёс полным мрачного уважения голосом, в котором слышалось сильное чувство:
- Извините, леди Тревлин. Выслушайте меня, и если после этого вы подадите мне руку, я приму её с огромной благодарностью.
Миледи посмотрела на Поля и увидела, что он очень бледен, что глаза его возбуждённо блестят, и держится он, как будто заранее подготовился к выполнению сложного, но очень интересного задания. На взгляд миледи, такое волнение было обычным для влюблённого юноши, который сейчас скажет пламенную речь. Она снова села, улыбнулась и спокойно ответила:
- Хорошо, я выслушаю всё. Говорите, Поль, и помните – я ваш старый друг.
Поль опёрся на спинку стула, вытер пот со лба и посмотрел на миледи так жалостливо, что сердце её упало от непонятного страха. Потом произнёс тихим голосом, в котором смешались решительность и сожаление:
- Хотел бы я об этом не помнить… Тогда мне было бы намного легче…
Потом выпрямился и заговорил громче:
- Я хочу рассказать вам длинную историю, а ещё – попросить прощения за всё, что я сделал против вас, когда был мальчишкой. Меня вело обманчивое чувство долга. Теперь я с ужасом понимаю, что ошибся.
- Дальше… - непонятный страх усилился. Миледи напряглась, как будто готовилась к какому-то потрясению. Она забыла о Лилиан, забыла обо всём, кроме странного взгляда юноши, и, не шевелясь, слушала его слова. Поль, стоя спокойно и прямо, быстро говорил, и в глазах его смешивались строгость, сострадание и вина:
- Двадцать лет назад один английский джентльмен встретил в итальянском городе друга, который женился на прелестной девушке. У неё была сестра – такая же красавица, как и она сама, и молодой англичанин, хотя и приезжал ненадолго, влюбился и женился на ней, правда, тайно, иначе отец лишил бы его наследства. Прошло несколько месяцев, и отец его умер. Джентльмен отбыл в Англию, чтобы вступить в права наследства. Он уехал один и пообещал, как только всё устроится, взять жену к себе. В Англии он никому не рассказывал о свадьбе, потому что надеялся удивить друзей внезапно возникшей красавицей-супругой. Но вскоре он получил письмо от старого итальянского священника. В нём говорилось, что по городу пронеслась холера. Она захватила с собой половину жителей, в том числе его жену и друга. Страшная весть сокрушила англичанина, а когда он выздоровел, то спрятал свою печаль, закрылся у себя дома и постарался всё забыть. Случайно он встретил ещё одну красивую девушку и женился во второй раз. Не прошло и года, как появился вроде бы умерший друг, и сообщил, что первая жена джентльмена до сих пор жива, и родила ребёнка. В панике, царившей в дни холеры, священник перепутал сестёр. На самом деле умерла старшая.
- Да, да, знаю, дальше, дальше! – вскрикнула миледи. Она побледнела и не отводила глаз от рассказчика.
- Друг вместе с выжившей сестрой бежал из больного города, но встретили они только несчастье. Они долго ждали писем, писали их сами, но ответа не было, а ехать в Англию им мешали бедность и нездоровье. Родился ребёнок, и друг по просьбе жены, да и по своему желанию, приехал сюда, узнал, что сэр Ричард женился вновь и в глубокой печали отправился к нему. Можно представить, как ему было тяжело и страшно. В разговоре в библиотеке друг пообещал ждать ответа сэра Ричарда и хранить секрет, пока не случится облегчения. Дав слово, он вернулся, чтобы хранить покинутую жену. Сэр Ричард написал миледи письмо с правдой. Он хотел покончить с собой – только так он мог спастись от ужасной ситуации с двумя женщинами, равно любимыми, равно ставшими невинными жертвами. Револьвер лежал наготове, но сэр Ричард умер прежде, и так сумел избежать греха.
Поль остановился перевести дух, но леди Тревлин кивком велела ему продолжать. Она сидела всё так же прямо, как статуя рядом с ней.
- Друг умер сразу, как только приехал домой и обо всём рассказал. Известие убило жену сэра Ричарда. Перед смертью она попросила старого священника, чтобы её ребёнку достались имя и титул отца. Он обещал, но был очень беден, да и ребёнок был болен – и священник ждал. Прошли годы, ребёнок вырос и начал спрашивать о своих родителях. Из доказательств свадьбы остались только кольцо, несколько написанных слов и имя. Священник был немолод, небогат и одинок, и не мог помочь ничем. Но я был силён и полон надежды, и, обычный мальчишка, решил сам выполнить обещание. Я прибыл в Англию и разными путями (среди которых, признаюсь, были слепки с ключей и притворная ходьба во сне) добыл много доказательств, но ни одно бы не принял суд. Только вы знали, где лежит признание сэра Ричарда. Я обыскал все щели Тревлин-Холла, но тщетно, уже отчаялся… и тут пришла весть о смерти отца Космо. Мне пришлось вернуться в Италию и заботиться о Елене. Старик записал всё, что знал, и нашёл свидетелей, но четыре года я молчал, четыре года не предъявлял прав ни на титул, ни на собственность.
- Почему? – слабо выдохнула миледи с внезапной надеждой.
- Из благодарности, - голос Поля впервые сорвался. – Вы не знали меня, но всё же взяли к себе. Я всегда помнил, как много добра вы сделали одинокому мальчишке. Даже когда я играл свою роль, мне было страшно стыдно, а в Италии чувства совсем подвели меня. Но Елена не давала мне покоя: ради меня самого она умоляла сдержать слово, данное несчастной матери, и грозилась рассказать обо всём сама. Получив деньги Талбота, я больше ничем не мог оправдать молчание и вновь прибыл в Англию, чтобы выполнить, наконец,труднейшее задание в жизни. Я боялся, что обращение к суду повлечёт за собой много вопросов и решил сперва обратиться к вам. Но удача повернулась ко мне лицом– я нашёл последнее доказательство.
- Нашли?! Где?! – вскочила леди Тревлин.
- Там, где вы его спрятали, не смея хранить, но боясь сжечь – в гробу сэра Ричарда.
- Кто предал меня? – миледи быстро оглядела комнату, словно в страхе искала невидимого врага.
- Вы сами, леди Тревлин. Вчера я пришёл к вам рассказать эту историю. Вы спали и в каком-то беспокойном сне шептали о бумаге, что хранится у автора, и о некой драгоценности, ключ от которой был с вами день и ночь. Так я узнал правду. Вспомнив рассказ Эстер, я взял у вас, беспомощной, ключ, нашёл на стылой груди сэра Ричарда письмо, и теперь требую, чтобы и вы признались в своей вине.
- Хорошо! Я сдаюсь, я признаю всё – пожалейте лишь мою дочь!
Леди Тревлин упала на колени с мольбой в глазах. Сердце матери, несмотря на сломанную гордость и потерю состояния, всё же не отреклось от своего кумира.
- Кто пожалеет её, как не я? Видит Бог, я так хотел спасти её от этого удара! Но Елена молчать бы не стала, и мне пришлось закончить то, что я начал. Скажите об этом Лилиан, и пусть она меня простит, - нежно ответил он.
Занавеска раздвинулась, и дрожащая от волнения Лилиан бросилась в его объятия.  Она сознавала только одно – и кричала в восторге:
- Брат мой! Брат! Теперь я могу любить тебя!
Поль прижал её к себе и на мгновение забыл всё, кроме радости от этого мгновения. Мягко касаясь его щеки, девушка сквозь слёзы счастья подняла голову и зашептала:
- Теперь я знаю, почему так любила тебя. Теперь спокойно женись на Елене. О Поль, ты всё же мой, а больше мне ничего и не надо.
- Лилиан, я не брат тебе.
- Но кто же ты тогда? – воскликнула она, вырываясь из его объятий.
- Я – жених твой, милая!
- А кто тогда получит Тревлин-Холл, - спросила миледи, вставая, когда Лилиан повернулась к ней.
- Я.
Елена стояла на пороге с мрачным, гордым лицом.
- Поль, ты всё рассказал не так, - резко продолжала она. – Ты забыл меня, забыл мой недуг, моё одиночество, мои страдания, забыл естественное желание дочери спасти материнскую честь и получить имя отца. Я – старшая дочь сэра Ричарда. Я могу доказать своё рождение и требую признать меня, о чём и просил он в своём письме.
Она замолчала, но никто не ответил. Тогда она заговорила снова, слегка дрожащим голосом: - Поль сдержал слово, и я его награжу. Я хочу лишь имя отца. Титул и состояние – ничто для такой, как я. Требуя их для себя, я знала, что отдам их тебе, Поль, мой самый лучший и самый настоящий друг!
- Я не приму их, - ответил он почти грубо. – Я сдержал слово, и теперь свободен. Ты хотела именно этого, хотя я предлагал что угодно за твоё молчание. Они твои по праву – вот и бери их себе, и радуйся, если сможешь. А мне за такую победу не нужно награды.
Он отвернулся с таким лицом, один вид которого ударил бы её в самое сердце – но видеть она не могла. Она лишь почувствовала и, казалось, выпустила на волю спрятанный гнев – сжав руки на груди в глубоком страдании, она воскликнула с силой:
- Хорошо, возьму, ведь теперь мне суждено потерять всё остальное. Я устала жалеть. Власть сладка – и я буду править. Уходи, Поль, и будь счастлив, если сможешь, с безродной женой, и пусть сострадание и злорадство света сломят твою гордость!
- Лилиан, куда мы пойдём? Мы лишились дома – кто теперь примет нас?! – отчаянно воскликнула леди Тревлин. Она совсем сломалась от мыслей, что её любимой и невинной дочери судьба сулит позор и горе.
- Я, - и лицо Поля засияло от любви и благодарности. – Миледи, когда я был бездомным, вы дали мне кров, теперь позвольте заплатить вам долг. Лилиан, я люблю тебя с детства, я носил твой портрет на груди и поклялся, что женюсь на тебе, если только не погибну.  Раньше я не смел сказать тебе, но теперь, когда другие сердца, быть может, от тебя отвернутся, моё сердце будет всегда открыто. Пойдёмте. Я возьму вас под свою защиту, и тем искуплю то, что случилось с вами по моей вине.
Невозможно было устоять против его умоляющих слов, и мягкого голоса, когда он предложил двум несчастным, но невинным жертвам хранить их своей силой и любовью. Они согласились сразу, сознавая, что ещё остался у них преданный друг, которого ни могут остановить никакие преграды.
В комнате воцарилась тишина, говорящая многое. Её прерывал только плач, благодарный шёпот и беззвучные клятвы глаз, рук и нежных губ. Но когда Лилиан, разом забыв про горе, сбросив его, как цветок сбрасывает капли дождя, подняла голову, чтобы поблагодарить Поля улыбкой и счастливыми слезами, она вдруг заметила Елену. Та по-прежнему одиноко стояла на пороге, никто не замечал её, в новых стенах она не знала, куда идти. Она закрыла лицо руками, словно могла и не хотела видеть чужую радость. Рядом с ней лежало пожелтевшее письмо, дающее ей бесполезный титул – но не любовь. Если бы Лилиан знала, как сильно борются в этом юном сердце страсть и гордость, доброта и зависть, она бы и тогда не сказала так жалостливо, сердечно и ласково:
- Бедная! Мы не оставим её, ведь со всей своей властью она беднее нас. Мы родились от одного отца и потому должны любить друг друга, что бы ни случилось. Елена, станешь ли ты мне сестрой?
- Пока нет. Я ещё не заслужила.
И, как будто нежный голос Лилиан зажёг огонь благородства в её сердце, Елена совершенно изменилась в лице. Она с улыбкой разорвала письмо на кусочки и, пока белые клочки летели из её рук вниз, радостно, порывисто произнесла:
- Я тоже могу быть доброй. Я тоже могу прощать. Забудем о том, что было. Смотрите! Я не требую ничего, я рву доказательство, я обещаю молчать и называться лишь кузиной Поля. Да, вы счастливы, ведь вы любите друг друга! – вдруг разрыдалась она. – Пожалейте, простите меня и возьмите к себе, ведь я одна и в темноте!
На это можно было ответить лишь одно, и конечно, они ответили, и приветствовали Елену словами, полными честных слов и взаимных жертв.
Все они, действительно, жили счастливо, ведь никто не знал, что связало их меж собой так крепко, никому не довелось понять, как сбылось старое пророчество, и ни одна душа так и не догадалась, какую трагедию жизни и смерти открывал серебряный ключ. 

[Мадам А]

Всё.
Прямо хочется сказать словами из прохождения одной игры: "Вот и кончается наша сказка. Она была прекрасной, не правда ли?"
Если ещё что-нибудь буду переводить, то только маленькие рассказы. Мне до осени нужно ещё много чего прочитать.
Завтра попробую выложить готовый файл в архиве, может, получится. А сегодня уже поздно.
(напевает) "Давайте негромко, давайте вполголоса, давайте простимся светло..."
С книжкой, конечно.

[Кот Белый]

Как жаль, что по сценарию положен такой сладенький финал. Очень инт ересная вещь получилась. Лен, а время написания какое, вернее художественное время? 19 век или позже?

[Мадам А]

Девятнадцатый, девятнадцатый. Насколько я нашла, итальянская революция была в середине 19 века.
А финал, мне кажется, как раз нормальный. Торжественный такой

[Мадам А]

Кстати, я тут вспомнила, почему финал не такой счастливый, как кажется. Помните, что в первой главе говорилось о женитьбе на родственниках? А Поль и Лилиан ведь тоже родные, пусть и не самые близкие... Получается, что Елена - сестра Лилиан, а Поль ведь её кузен. Так что финал открытый.

[Кот Белый]

Да ладно уж, какой там открытый... Переженятся все, буржуи, и всё тут!

[Kaролина Уэльская.]

Очень нравится..
Могу я попросить оригинальный текст хотя бы первой части?

[Кот Белый]

Пиши в личку Мадам А. Всё у неё

[Мадам А]

Вряд ли оригинал остался у меня на компьютере. Поищите в интернете, книга бесплатная. Louisa May Alcott. The mysterious key and what it opened.

[Kaролина Уэльская.]

Спасибо