Интерактивный литературный клуб "Начало"


Vox audita perit, littera scripta manet - Рукописи не горят.

Я могу лишь представить, что произойдет Когда пойдем с тобой

Произведения именитых авторов, на которые стоит обратить внимание.

Я могу лишь представить, что произойдет Когда пойдем с тобой

Сообщение Blue star » 08 дек 2019, 21:32

Опубликован в 2013 г. по роману снят фильм, сценаристом которого стал Питер Строхан (вышел в сентябре 12-го 2019 г). Над созданием произведения американка, выпускница Беннингтонского колледжа по отделению классической филологии, провела более 10 лет, на момент издания книги – ей 50 лет.

На обложке – полотно Карла Фабрициуса, «Щегол» - маленький шедевр среди фламандской живописи. Картина является связующим звеном произведения. Читатель, как и в двух предыдущих 2-х романах писательницы, сталкивается с внезапной смертью важного для главного героя человека. Герой задает себе вопросы, мучается от невозможности что-то изменить, повернуть время вспять. В «Щегле» главным героем оказывается подросток – Теодор Декер. Его возраст и мировосприятие хорошо показаны в воспоминаниях «о детстве», когда герой остается дома один и ждет маму. Он проводит часы за тем, что представляет, как она вернется с работы, расскажет что-то новое, и они будут вместе радоваться мелочам, каким вкусным будет ужин, как лягут складки на брошенной в спешке верхней одежды, что за погода будет за окном.

Кропотливый труд в выборе сложных моментов я бы поставила в ряд с Роменом Гари. Его «Обещание на рассвете» часто всплывало фоном американскому роману. Сюжетным ядром работ, посвященных любви к родственникам, было взросление ребенка и его «ответ» на материнскую ласку. Там и там дети – мальчики, безусловно видящие в своей матери идеал красоты, милосердия и доброты. Все это основывается на том, что их отцы от их матерей отказались, предпочли им других женщин, которых ребенок просто ненавидит и сравнивая со своей матерью, просто «уничтожает», при этом, разочаровываясь в отце. У француза есть оценка этой ситуации в тексте: «Плохо и рано быть так сильно любимым в юности, это развивает дурные привычки…Вместе с материнской любовью на заре вашей юности вам дается обещание, которое жизнь никогда не выполняет… позже, всякий раз, когда женщина сжимает вас в объятиях, вы понимаете что это не то. Вы постоянно будете возвращаться на могилу своей матери, воя как покинутый пес. Никогда больше, никогда, никогда!.. Я не говорю, что надо помешать матерям любить своих малышей. Но уверен, что было бы лучше, если бы они любили кого-нибудь еще.»
В варианте Тартт оценка представлена более развернуто (все-таки, листать этот кирпич ради одной удачной фразы – не особо хочется): герой, потерявший мать во время теракта, ищет ее в мире, в котором он остался совсем один (на самом деле, у него есть еще родственники, но отношения с ними свидетельствуют об их разобщенности, они оказываются друг другу чужими людьми), он собирает по крупице (по капле, по искре, по блестке, о, ужас) воспоминания о ней ее друзей, коллег, персонала гостиницы, в котором она жила. Большинство из них – положительные: она была добра ко всем, всегда находила время для разговора-поддержки, была красива и замечательно, только вот муж… Как он так мог с ней поступить! Мальчик искренне не понимает, почему отец выбрал другую спутницу в своей жизни. Он накладывает свои детские впечатления об отце, все время бившего и оскорблявшего мать на то, как плохо о нем говорят другие (швейцары, ага и другие люди, не знавшие его лично). Картинка выходит не радужная.
Во время взрыва на руках у Теодора погибает старый мужчина, который пришел на выставку с маленькой девочкой, с которой герой не спускал глаз. Он, истекая кровью, просит взять полотно со стены с собой, а также передает какое-то кольцо.

Выбравшись из-под завалов и не найдя ни матери, ни того, кто бы мог ей помочь, мальчик теряет сознание. Очнувшись, самостоятельно добирается домой.
Оставшись один в съемной квартирке, он думает о том, что же будет дальше. Ему помогает его друг – Эдди Барбур.
С Барбурами парень жил «в тесноте, да не в обиде».

В «Чевенгуре» Платонова Захар Павлович на могиле отца, который утопился в озере, просит кого-нибудь приютить сироту Сашку. Он спрашивает баб, плачущих рядом только затем, чтобы и на их могиле кто-то о них вспомнил. Одна отказывается – у нее шестеро детей, кажется. У другой – больше и она соглашается. Здесь, как и у Тартт возникает ситуация, когда сироту берут, потому что догадываются о том, что никому этот ребенок не нужен, а потом, когда своих детей также становится нечем кормить (у Платонова), им нужно подыскать новый дом, либо просто выпроводить.
Барбуры – большое и богатое семейство: мать-красавица, отец – фанат яхтинга, сыновья – полные противоположности друг друга (младший, с которым учится Тео – тихий «ботаник», через пару сотен страниц брат охарактеризует его как того малого, который во всех ужастиках просто обязан умереть первым. Старший – «оторва», «головная боль родителей»), маленькая дочка – задира и пакостница. Хозяйство предоставлено слугам (с ними у Тео отношения натянутые, они знают, что он – сирота, который волей случая попал в богатый дом), то и дело развлекающим родителей. В доме нет животных (опять же, позже читатель узнает причину), но и этот факт в будущем сильно изменит быт семейства. Миссис Барбур заботилась о том, чтобы для Декера – лучшего друга ее сына были созданы наилучшие условия, она запрещала поднимать тему, касающуюся его попадания в их дом, не расспрашивала его о его чувствах по отношению к новому укладу жизни и не тревожила воспоминаниями о произошедшем.
Социальные службы озабочены вопросом незаконного проживания сироты у некровных родственников. Они ищут и находят бабушку и дедушку умершей матери – но они холодны и не собираются «протягивать руку помощи». Мама много рассказывала мальчику о своем странном детстве, где ее больше занимали животные, чем люди.
Тогда соцработники выходят на след отца, который живет в другом штате. Для мальчика это удивительное событие, потому как, покидая дом, отец порвал с ними все связи.
Тем временем, Барбуры собираются провести лето рядом с водой, чтобы отец и сыновья предались прекрасному хобби и расслабились. Речи о том, что делать с сиротой – не заводят.

И вот, проходит время, все решается своим чередом – приезжает родной отец мальчика. Приходит не один, со своей девушкой. Он забирает его в Лас-Вегас и говорит, что у него с ними начнется новая жизнь. Герой смотрит по-новому на своего отца. Он больше не кажется пропойцей, тираном – у него есть деньги, большой дом, красивая женщина, только немного странная, какая-то «заторможенная», впрочем, как и он сам.
Тео, как можно было предположить, начинает сравнивать ее со своей матерью. По приезде, оказывается, что они оставили включенным свет и собаку на привязи. Их небрежность и возмущение по поводу испорченной когтями мебели, мальчик не разделяет – сами виноваты.
Несколько месяцев, никто им не интересуется. Но приходит тот момент, когда ему все-таки приходится отправиться в школу. Там он находит друга – Бориса, то ли украинца, то ли русского, который «знакомит» его с жизнью. С ним он проводит все время. Тео заинтересовывается тем непонятным языком, на котором частенько ругается Борис. Он просит его рассказывать значения слов, взамен подтягивает друга в американском сленге.
Большую часть времени (да и «кирпича» в целом) друзья пьют и увлекаются наркотиками. Донна не упускает ни одной подробности и знакомит читателя со всеми нюансами. Я предполагаю, что гневные рецензии читателей на этот счет могут быть оправданы лишь тем, что эта предыстория делает более логичной и основательной пропажу картины и дальнейшую борьбу за нее среди наркодилеров. Возможно, то, что Тео не отличил завернутый в «панцирь» учебник от настоящей картины тоже может оправдаться его состоянием. Но этот момент открывается почти в самом конце книги – когда герой близок к тому, чтобы наложить на себя руки. Из неоткуда появляется Борис, говорит, как странно все сложилось, напоминает о беззаботных ночах в одной постели, вскрытии тайника, сожалении тому, что так вышло и картина теперь неизвестно где.
Борису мальчик поведывает странную историю о старике, а потом и о том, как разыскал антикварный магазин, в котором познакомился с неким Джеймсом Хобартом, который приютил его, познакомил с Пиппой (той самой девочкой, на которую он посматривал в музее). До того как переехать в Вегас, Тео уже многое перенял от своего учителя-реставратора и неплохо разбирается в разных видах дерева, красоте подлинных исторических предметов мебели и многом другом. Его друг говорит, что эта забота имеет под собой ненормальную почву. Что смотрится комично на фоне описываемых «приключений» этих двоих. Борис как бы подстегивает этим Тео, который хочет доказать свою привязанность и дружбу.

Мальчик продолжает скучать по Пиппе, и даже называет, сам того не понимая, собаку в честь нее – Поппчик. Эпизоды, в которых участвует пес приятные, заставляют волноваться. Например, когда ребята проводят время в доме Бориса, внезапно, возвращается отец, он в беспричинном гневе набрасывается на сына, тем временем, Тео с животным прячутся в саду. Многим рецензентам запомнился эпизод с самостоятельным возвращением сироты (теперь уже круглым) в Нью-Йорк, когда подростку приходилось прятать собаку от водителя автобуса.

Дома, в родном городе, герой встречает отца семейства Барбуров, который внезапно отскакивает от него и кричит что-то вроде «Прочь от меня, попрошайка!» От Платта (старшего сына) мы узнаем, что Эдии погиб в очередном выходе на воду, который устроил его отец в сильный шторм. Отец был одержим. Теодору приходится трудно, ведь его друг отказался ехать, несмотря на произнесенные раньше клятвы. Он голодный, потрепанный, с псом в сумке, еле добирается до антикварного магазина Хоби. Тот вновь его вновь выручает.

Дальше герой взрослеет, хочет помочь делам реставратора – продает воссозданные мастером для себя предметы мебели, выдавая их за оригиналы. Его афера вскрывается и у стен магазинчика начинают появляться разные люди. От заказчика (Люциуса Рива) поступает угроза и предложение встречи – так герой узнает, что он знает, где находится картина. Ему угрожают, что заявят в полицию – и тогда Теодора ждет тюрьма. На деле, Теодору не известно местонахождение «Щегла».
Тео скучает по Пиппе, матери, отце. Ему кажется, что узнал бы он его лучше раньше – все было бы хорошо. Он сильно зависим: «Хоть я и употреблял наркотики через день, я все равно был наркоманом, потому что не слишком придерживался вот этого «через».»
О картине в романе сказано мало. В первый раз толкование дает его мать, на выставке – это ее любимая картина. Таинственно в связи с дальнейшей трагедией звучит фраза: « Знаменитая трагедия в истории Голландии, говорила мама. Была разрушена большая часть города. Что? Взрыв в Дельфте. При котором погиб Фабрициус. Учительница вон там рассказывала про это детям, не слышал?» И дальше – «Ну вот, Эгберт был соседом Фабрициуса, он, похоже, тронулся умом после порохового взрыва, по крайней мере, мне так кажется, а Фабрициус погиб, и его мастерская была разрушена. Почти все картины были уничтожены, кроме вот этой.»
Оценка картины матерью главного героя: «Такая загадочная картина, такая простая. И по-настоящему нежная – так и манит е себе поближе, правда? Куча мертвых фазанов, а тут – крохотное живое существо.»

« - Конечно, люди умирают, - продолжала мама. – Но как же до боли мучительно и бездарно мы теряем вещи. По чистейшей беспечности. Из-за пожаров, войн. Устроить в Парфеноне пороховой склад. Наверное, когда удается спасти хоть что-то от хода истории, это уже само по себе чудо.» И Тео спасает эту картину, а потом теряет по глупой случайности, а потом ее находят и она возвращается в государственную собственность. Достаточно предсказуемый конец такого масштабного повествования.
В ткани произведения вплетены впечатления самого Тео, его обращение с полотном показывает, что он сознает уникальность этого творения и очень дорожит им. Оно буквально сводит его с ума:

«Мое, мое. Страх, сотворение кумира, стяжательство. Восторг и ужас фетишиста. Понимая, что делаю глупость, я загрузил изображения картины себе в компьютер и в телефон, чтобы в одиночестве любоваться оцифрованными мазками кисти, сжатым в точки и пиксели лоскутком солнца семнадцатого века, но чем чище были цвета, чем сочнее импасто, тем сильнее я жаждал увидеть оригинал – уникальный, великолепный, омытый светом объект».
Он готов пойти на сделку с очень подозрительными людьми, которые наверняка, могут нарушить условия и одним выстрелом убить его, а картину испортить, забыть, уничтожить.

«Когда речь идет о великом шедевре, тебя всякий раз потряхивает, как током от оголенного провода. И неважно, сколько раз ты хватишься за этот провод, неважно, сколько там еще человек хватились за него до тебя. Провод-то один и тот же. Свисает из высших сфер. И разряд в нем один и тот же.»
Еще одним человеком, разбирающимся в искусстве в романе, является некий держатель притона, Хорст. Он известен в своих кругах тем, что через его руки прошло много мировых шедевров, что он умен и понимает в этом что-то.

«-… Вот честно, Клас неровный такой. Превосходная техника, превосходная поверхность, но вто что-то тут не то, согласись? <…>
- А вот Фабрициус, - долгая покойная пауза, - это уже другой калибр. Примечательнее работы через меня не проходило, это я точно могу сказать… совершенно невероятная, - невозмутимо продолжал Хорст. – Вот такой натюрморт, - он медленно повел рукой в сторону Класа – уж такая нарочитая обманка. Техника протрясающая, но слишком уж рафинированная. Маниакальная точность. Есть в ней что-то мертвое. Не зря они называются natures mortes, верно? Но Фабрициус, - шажок назад, подламываются колени, - теорию «Щегла» я знаю, знаю очень хорошо, люди эту картину зовут обманкой, и правда, издали так оно и могло показаться. Но мне наплевать, что там говорят искусствоведы. Верно: кое-какие ее части проработаны, как у троплея… стена, жердочка, блик света на латуни, но тут вдруг… грудка с перышками, живехонькая. Пух и пушок. Мягкий-премягкий. Клас эту финальность и точность заострил бы до смерти, а художник вроде Хогстратена – тот и вовсе бы не остановился, пока не заколотил в гроб наглухо. Но Фабрициус… он насмехается над жанром… мастерски парирует саму идею тромплея, потому что в других кусках работы – голова? Крылышко? – нет ничего живого, ничего буквального, он намеренно разбирает изображение на части, чтобы показать, как именно он его нарисовал. Мажет и малюет, очень выпукло, будто пальцами, особенно на шейке – вообще сплошной кусок краски, абстракция. Поэтому он и гений, не столько для своей эпохи, сколько для нашей. Тут двойственность. Видишь подпись, видишь краску на краске и еще – живую птицу». (стр. 620)

В диалоге, сложившемся с Хортом о картине, сочетается и простота, свойственная не профессионалу, зрителю, но и глубина замечаний.
Итоговые соображения о природе картины в последней главе звучат так:

«Только все гораздо сложнее. Как знать, зачем Фабрициус вообще нарисовал щегла? Крохотный, стоящий особняком шедевр, каких больше не было и не будет? Он был молод, он был знаменит. У него были могущественные покровители (к несчастью, ни единой картины, нарисованной для них, не сохранилось). Он видится кем-то вроде молодого Рембрандта: он завален грандиозными заказами, его студия ломится от драгоценностей, алебард, кубков, мехов, леопардовых шкур и фальшивой брони, от мощи и тоскливости земных вещей. И с чего вдруг такой сюжет? Маленькая комнатная птичка? Выбор совсем не характерный для его времени, для его эпохи, когда животных чаще всего изображали мертвыми – на роскошных охотничьих натюрмортах навалены горами обмякшие тушки кроликов, рыба, фазаны, которых потом подадут к столу. И отчего так мне важно, что стена на картине пустая – ни гобеленов, ни охотничьих рожков, никаких тебе декораций – и что он так старательно, так выпукло вывел в углу свое имя и дату, не знал же он (или знал?), что 1654 – это не только год, в который он написал эту картину, но и год его смерти?»

А теперь поясню выбор заголовка. Это строчки одной популярной песни, которая помогала переживать боль смерти близких людей, она дарила надежду тем, кто остался жить дальше после потери. Автор писал, что придумал ее за 10 минут, на деле, в нее вошли переживания целого десятка лет, как и у Тартт. В 1991 году от рака умер его отец. Сын очень хотел, чтобы папа ходил в церковь и принял Христа своим спасителем. Он все время терпел насмешки и даже побои за свой выбор, он хотел, чтобы отец также почувствовал любовь и заботу, но тот отказывался от этого, смеялся. И в тексте песни он отразил свою надежду на то, что и на том свете встретит его.
Думаю, что Декер хотел бы что-то изменить и узнать своего отца лучше, но теперь, ему остается только надеяться. Хотя, Таhтт умалчивает этот момент.
Аватара пользователя
Blue star
Пользователь
Пользователь
 
Сообщения: 83
Зарегистрирован: 11 июн 2012, 15:06

Вернуться в Классика

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1